История эта знала времена Л.Н. Толстого, удивила своим финалом аристократию, овладела умами журналистов, стала разговорной достопримечательностью простонародья и легла в основу романо И.Ф. Стоянова «листок на перекресток». С одной стороны это интересный поворот событий на станции Столбовая, с другой — столетней давности случай с неким Хворостовским И.П. который прибыл вечерним поездом из Владивостока и, не закончив чтение хрестоматии, решил постоять в постоялом дворе «Простор», достойном стоматолога на не последний стольник.
Заведение это было неподалеку, вокруг пахло лесом и рекой, мостовая манила дальше, предвкушение застолья постоянно вынуждало сглатывать аппетитную слюну. Душевная пустота, периодически настойчиво наваливающаяся в поезде, развеялась и наш герой шагал, высоким ростом, выделяясь среди случайных местных простолюдинов, бегущих по своим делам. Они были и у Хворостовского. Столичная жизнь научила его курить «Винстон», ему было все открыто и все дозволено. В сознании ни разу не мелькнуло слово «Стоп»!
Достойно джентльмена в белых перчатках и постукивающих туфель, с чемоданом для инструментов, весьма дорогостоящих, он спускался по мостовой, как вдруг толпа машинистов окружила его, любопытно приглядываясь к тросточке и цилиндру. Толстощекий , что стоял поближе сказал:
— Столовая закрыто! А в местном ресторане и Вашего состояния не хватит оплатить обед или ужин.
— А кто тогда его посещает? Это место достойно миллионеров?
— Нет с востока постоянные гости, стол им всегда обеспечен, и они часто бывают в непристойном поведении, вернее — настоящее стойло, отстойник — сто пороков, просто видеть их уже тошно.
Приезжий с достоинством пижона поблагодарил за справки и поспешил удалиться. Перед дверью ресторана шумное столпотворение мешало войти во внутрь. Сторож засвистел в свисток. Толпа поднажала на двери. » Нужно выстоять», — мелькнуло в голове голодного пижона. А за стеклом шевелились служащие, подтаскивая стол, баррикадируя дверь — столько усилий с двух сторон! Толпа еще поднажала… Притащили дижу с тестом, те что внутри, и давай его у дверей разливать! Своего рода — скользкая стратегия, стоящее дело.
Хворостовский уже не мог знать на чьей он стороне. Толпа прижала его к двери, грудью втискиваясь в проем между столбами-колонами, сплющиваясь и деформируясь он понял, что уже не может дышать. Не доставало сил вздохнуть. Мысли стали судорожно путаться, чисто выбритое лицо побледнело и стало как папиросная бумага, прозвучал слабый стон, вокруг появилась пустота, столь явно ощутимая в этом обстоятельстве…Но росток надежды вырваться, убежать прочь, дал шанс выкрикнуть:
— Стоматиты, на стоянке бесплатное пиво! Угощаю!
Враз отлегло…
Так, ценой своей, холостятской, стопроцентной жизни спас ценное заведение обычный столичный стоматолог, прибывший из Владивостока вечерним поездом… А между тем ради стольких остолопов умер Христос, а для чего вы знаете? Факт ведь исторический!